БИБЛИОТЕКА

История Феодальной Японии

Государственная идеология сёгуната

Перед новой династией сегунов стояла задача поддержания стабильности и социального порядка в стране, для чего была необходима надежная идеологическая доктрина, способная обосновать необходимость сёгунского правления в мирное время. Буддийская философская система была не в состоянии удовлетворить потребность сёгуната в стройной идеологической доктрине. "Этим целям вполне отвечало конфуцианство чжусианского толка".

Идеи Чжу Си были известны в Японии еще в XIV веке, благодаря распространению их монахами секты дзэн. Можно сказать, что секта дзэн явилась первым популяризатором учения Чжу Си. Монахов секты дзэн в первую очередь интересовала мистическая сторона учения Чжу Си, но их деятельность по переводу и комментированию текстов привела к достаточно большой известности других аспектов чжусианства. Несмотря на столь длительное знакомство японцев с чжусианством, официальной государственной идеологией оно стало лишь при Токугава. Вообще же, укоренение конфуцианства было связано с потребностью развитого феодального общества утвердить, в отличие от диктуемого буддизмом иллюзорного восприятия мира, новые взаимоотношения людей, более сложные образцы поведения, нормы и ритуалы. Из всех течений конфуцианства целям японского правительства наиболее отвечало чжусианство, с его критическим осмыслением канонических текстов.

"Будучи строго систематизированным учением, оно более всего отвечало интересам самурайства, утверждению кодекса классовой морали, основанной на принципах сословности".

В конце XVI века состоялась встреча Токугава Иэясу и Фудзивара Сэйка (1561-1619) - известного ученого и мыслителя. Фудзивара Сэйка в беседе с Иэясу, тогда еще одним из главных претендентов на пост сёгуна, постарался внушить ему идею стабилизации и переустройства государства по образцу создателя Танской империи Тай-цзуна.

"Придя к власти, Иэясу решил установить порядок в соответствии с неоконфуцианской моделью, взятой целиком из китайской практики, но видоизмененной местными мыслителями с учетом японской специфики".

Известно, что Иэясу предложил Фудзивара Сэйка пост советника, но последний предпочел отказаться в пользу своего ученика - Хаяси Радзана. Именно Фудзивара Сэйка и Хаяси Радзан определили идеологический курс сёгуната. Оба мыслителя начинали с дзэн-буддизма, но разочаровались и решили посвятить себя изучению конфуцианства. Нечто подобное произошло и с самим Чжу Си:

"Некогда я считал Будду своим учителем и почитал его Путь. Я занимался буддизмом со рвением, но не добился, однако, ничего. Позднее я стал сравнивать с ним доктрину благородного мужа, выясняя, что находится на первом плане, а что на втором, что необходимо и что лишено значения, и тогда я сразу отошел от буддизма, чтобы посвятить себя нашему учению... После того, как прошел год или два, в моем сознании возникло некоторое самоуспокоение... Тогда я принялся за книги совершенных мудрецов. Читал их, читал день за днем и постепенно начал понимать, что в словах совершенных мудрецов есть своя прелесть. Когда же я затем вновь обратился к буддийским сочинениям, то стал замечать понемногу, что они как бы все в дырах и разлезаются по всем швам".

Хаяси Радзан в своей критике буддизма пошел еще дальше:

"Конфуцианство есть сущность, реальность (дзицу), буддизм же есть химера, вымысел (кё). Если кому-нибудь предложить на выбор сущность и химеру, вряд ли он отринет сущность и отдаст предпочтение химере".

Таким образом, и правительство, и ученые сочли буддизм не подходящим на роль государственной идеологии. Произошло очередное заимствование из Китая. Однако, необходимо помнить, что Чжу Си создавал свое учение в XIII веке в совершенно иных условиях и для других целей, следовательно, прямой перенос концепции Чжу Си на японскую почву не имел смысла. Кроме того, сёгуна интересовала не вся концепция Чжу Си, а только та ее часть, которая касалась природы человека и государственного управления. Решение чжусианством вопросов онтологического и гносеологического характера было вне сферы интересов Бакуфу. Поэтому, по всей видимости, будет не совсем верным назвать идеологию периода Токугава чжусианством, скорее это система, созданная на основе чжусианства.

"Это ни в коей мере не чжусианство в чистом вид, а скорее заимствование политической культур, взросшей на почве неоконфуцианства - "неоконфуцианство Токугава".

Невозможность прямого переноса чжусианства в Японию в качестве официальной государственной идеологии понимали и японские правители, и ученые. Необходимо заметить, что конфуцианство в Японии, в отличие от Китая, никогда не существовало в чистом виде. В самом начале распространения конфуцианства в Японии шел процесс взаимопроникновения идей конфуцианства, буддизма и синто. Таким образом, к началу XVII века можно было говорить о комплексе идей, в котором были тесно связаны эти три религии. По видимому, сёгун решил, что дальнейшее проникновение идей конфуцианства в синто позволит увеличить эффективность чжусианства как идеологии.

В начале XVII века была сформирована, так называемая, "Японская чжусианская школа" - Сюси Гакуха, которую можно считать официальной школой, главной задачей которой было выработать стройную систему, способную выполнять роль государственной идеологии. То, что в высших сферах укрепились позиции неоконфуцианства, не препятствовало развитию концепции "древней учености" и учения Ван Янмина. Хотя отрицательное отношение сёгунских властей к распространению неортодоксальных направлений всюду учитывалось неукоснительно". Основателем этой школы принято считать Фудзивара Сэйка, который разочаровался в буддизме и официально порвал с ним, так как считал, что только учение Чжу Си способно "спасти" человечество путем его "перевоспитания". В своей системе Фудзивара Сэйка "стремился к гармонии конфуцианства с догматами синтоизма". Он выдвинул идею о том, что синтоистские божества воплощаются в правителей Японии. Вообще, мне кажется целесообразным начать обзор идеологии сёгунов Токугава непосредственно с краткого описания идей самого Чжу Си, а затем перейти к системам его японских последователей.

Исходя из Ицзин, мы можем сказать, что Чжу Си "создал цельную систему взглядов, в которой дана новая трактовка всего мироздания". Чжу Си писал:

"Я, подданный, полагаю: Государь одарен ясным разумом и высочайшей мудростью. Он обладает благой силой дэ, выражающейся в сыновьей почтительности, дружелюбии и теплоте. Он наделен обширной гуманностью и грозностью... Он питал свою благую силу дэ в течение 20 лет и ныне получил Небесный Мандат".

Это связано с тем, что для Чжу Си монарх являлся обладателем сверхъестественных качеств, "равным Небу, Земле, отцу и матери". Ему и в голову не приходило, что божественный император может стать объектом критического анализа. В центре учения Чжу Си находился "совершенно-мудрый" человек - сяотянь. Учение Чжу Си о природе человека имело своей целью обосновать этико-политическое учение Конфуция, согласно которому во главе государства стоят "благородные мужи" и управляют "подлым" народом. Согласно концепции Чжу Си, человек в полном объеме приобретает свойства изначального принципа ли - "идеального" элемента во вселенной - и эти свойства составляют его изначальную природу (син), однако, материальное начало (ци) которое дает начало форме и материальному существованию людей и составляет их телесную природу (цичжи) в разных людях различно по качеству. Син (природа человека) в своем первоисточнике есть идеальное Ли, но в человеке, под влиянием Цичжи она изменяется. Так создается индивидуальная природа человека. Син - изначальная природа - сама по себе есть Ли, в котором содержатся существенные свойства гуманности (жэнь), справедливости (и), соблюдения этикета (ли) и мудрости (чжи). Гуманность, справедливость, соблюдение этикета, мудрость являются естественными функциями Син. Чжу Си говорил о природе человека:

"Природа подобна наполненной чаше: большая чаша вмещает много, маленькая - мало. Вода в чистой чаше чистая, в грязной чаше мутная".

В данном случае слово "чаша" олицетворяет физический элемент - Цичжи.

Таким образом, согласно Чжу Си, все люди, вне зависимости от положения в обществе и состояния, изначально равны, так как равно наделены изначальной природой Ли, но их физический элемент различен, следствием чего является различие индивидуальной природы. "Все хорошие или дурные поступки, все качества личности происходят из столкновения ее второй природы с ее первоначальной, идеальной природой". Согласно Чжу Си, индивидуальная природа - это та же самая изначальная природа, но только обусловленная элементами Цичжи.

Различия в положении людей, подъем одних падение других Чжу Си объяснял различиями в Ци, которым наделен человек и благодаря которому существует природа человека (Ли). Наделённость человека Ци называется Мин - "судьба". Таким образом, различие в судьбах и характерах людей объясняется качественными отличиями Ци, которыми наделен индивидуум.

"Те, кто наделен ци чистым и ярким - совершенно-мудрые. Они получают принцип во всей полноте и совершенстве. Те, кто наделен ци ясным и светлым - умные и прямые. Те, кто наделен ци чистым и высоким - благородные. Те, кто наделен ци обильным и щедрым - богатые. Те, кто наделен ци - слабым и темным - глупые, отсталые, бедные и умирают в молодости".

Чжу Си считал, что знание человеком своей судьбы является стимулом для нравственного поведения. Он писал:

"Если человек говорит: "Это предопределено", идет и становится под отвесную стену, и стена падает и придавливает его, то это нельзя отнести только за счет судьбы. В человеческих делах, когда человек сделал все, что было в его силах, можно говорить о судьбе".

То есть, Чжу Си является сторонником активной, деятельной жизни человека. Главным методом преобразования Цичжи Чжу Си считал самосовершенствование. Цель благородного мужа - восстановление "середины", так как источник зла в нарушении баланса природных принципов. Каждая добродетель должна быть сбалансирована и скорректирована своей противоположностью и таким образом элемент Цичжи будет трансформирован. Естественно, чем лучше качество Ци человека, тем больше у него шансов стать благородным мужем. Таким образом, у людей "низших, подлых, бедных" шансов стать благородным мужем, то есть подняться к вершине конфуцианского государства, практически нет, им остается только склоняться перед "благой силой" (дэ) благородного мужа.

"Чжу Си стремился доказать, что все люди, "благородные" и "низшие" наделены принципом в равной мере, но естественный склад каждого из них является причиной того, что их индивидуальная природа различна".

Учение Чжу Си о природе человека служило как бы основой для этико-политического учения, основные понятия которого были заимствованы его японскими последователями. Необходимо отметить, что в Японии учение Чжу Си претерпело настолько значительные изменения, что японское неоконфуцианство очень мало походит на свой источник. Подобная ситуация обусловлена двумя обстоятельствами: приспособлением системы для нужд японских правителей XVII века и особенностью мышления японцев.

Основной целью Токугава было сохранение существующих социальных порядков и незыблемость политического устройства. В первоначальном виде учение Чжу Си не подходило для этих целей, так как являлось слишком гибкой динамичной системой. Согласно доктрине Чжу Си каждый человек в принципе имеет возможность стать "благородным", для этого надо преодолеть свой естественный склад Цичжи и путем самосовершенствования приблизиться к своей изначальной природе. Ничего подобного сёгуны Токугава допустить, конечно, не могли и из учения Чжу Си было убрано все движение и гибкость. Лишившись этих качеств чжусианство превратилось в мертвую схему, вполне способную стать опорой военно-феодального режима. В японском варианте чжусианства был смещен акцент с "пяти постоянств" на "пять взаимоотношений":

1) государь-подданный

2) отец-сын

3) муж-жена

4) старший брат - младший брат

5) доверие друзей

"Все в официальной Японии стало рассматриваться с позиций верха - низа, а что этому не соответствовало - отвергалось".

Особенно ярко это становится видно на примере высказывания главного идеолога режима Токугава Хаяси Радзана:

"Хотя христиане и распространяют версии о шарообразности Земли, однако если бы Земля действительно была круглой, то между Небом и Землей нельзя было бы установить отношения высшего и низшего".

Хаяси Радзан отстаивал версию о квадратной форме Земли на том основании, что, "то, что движется круглой формы, а что находится в покое - квадратной, поэтому Небо круглое, а Земля квадратная". Таким образом, законы природы не принимались во внимание, если они противоречили официальной концепции. Абсолютизация японцами отношений верха-низа и стремление свести все к этому принципу, также можно увидеть на примере китайского учения об Инь и Ян - то есть о взаимодействии и единстве противоположностей. Если в Китае эта система отличалась большой гибкостью - Инь переходит в Ян, Ян - Инь и каждое качество содержало в себе черты противоположностей, - то в Японии из этой системы было убрано движение. Для японца Инь - это Инь, Ян - это Ян, ни о каком взаимопереходе речи быть не может. Как мы видим, в Японии система Инь-ян обернулась абсолютизацией полярности, исключавшей возможность перехода одного в другое. Если в Китае противостояние "благородного" и "низкого" имело скорее нравственный оттенок, то в Токугавской Японии такое противостояние стало социальным. Другую трактовку получило и конфуцианское понятие "середина". Если Чжу Си относил это понятие скорее к внутреннему миру человека, то Токугава перенесли его в сферу государственного управления.

"Если нестрого относиться к делам, то вскоре возникнут беспорядки, если же чересчур строго, то народу будет невмоготу. Поэтому сёгун должен знать середину между слабостью и строгостью и держаться этой середины".

Токугава допускали существование школ, отличных от официальной конфуцианской школы Сюси Гакуха, но лишь до тех пор, пока они не начинали откровенно противоречить официальной идеологии. Помимо официальной школы в Японии развивался ряд неоконфуцианских школ: школа Мито, школа Ямадзаки Ансая, Когакуха (школа "древней учености"), Оёмэйгакуха (сторонники учения Ван Янмина), школа классического конфуцианства и школа Сэйригяку. Как можно заметить, в Японии доктрина Чжу Си претерпела значительные изменения и стала служить обоснованием политики сёгуната, направленной на сохранение существующего социального порядка. Учение, созданное Фудзивара Сэйка и Хаяси Радзана обосновывало нахождение у власти самурайского сословия во главе с сегуном тем, что зафиксировало взаимоотношения верха и низа, поставив на первое место отношение почтительности подданного по отношению к государю (в отличие от китайского оригинала, где на первом месте были отношения отец-сын). Эти отношения проходят через все сто статей Установлений Токугава, определявших нормы жизни и поведения для правящего сословия, а значит и для всей Японии. Согласно Установлениям, конфуцианские принципы оказывали значительное влияние на принципы управления японским государством. Во главу угла были поставлены два основных принципа. Первый -

"Государь - это Небо, вассалы - Земля. Небо покрывает Землю, Земля поддерживает Небо... Когда же Земля возжелает покрыть Небо, это приведет к разрушению... Если высшие приказывают, низшие должны подчиняться".

Этой статьей Установлений был зафиксирован принцип правильного соотношения - высшие приказывают, низшие - подчиняются. Считалось, что только соблюдением этого принципа можно достичь гармонии и покоя в государстве. Нарушение этого принципа означало нарушение гармонии. То есть, каждый должен был строго придерживаться правил поведения, предписываемых его рангом и соблюдать свой статус. Нарушением своего статуса человек нарушал покой в государстве, поэтому Установления разрешали его убить.

"Если низкорожденные в отношении служилых мужей преступят границы своего ранга... в казни на месте препятствий нет".

Почтительность низшего по отношению к низшему рассматривалась как космическая сила, от которой зависит жизнь во вселенной.

Второй принцип был не менее важен и также восходил к древним временам:

"Состоящий на содержании у люда правят им, правящие людом - кормятся от него".

В феодальном японском обществе следование этому принципу означало власть военного сословия, а так как главными производителями были крестьяне, то им было предопределено содержать правящее военное сословие. Этот же принцип обусловил в социальной иерархии общества периода Токугава нахождение крестьян на второй позиции  -

"Служилые мужи (си) управляют земледельцами (но), земледельцы содержат служилых и эти два сословия стоят выше ремесленников (ко) и торговцев (сё)".

Сёгуны Токугава, опираясь на принципы конфуцианства, таким образом, окончательно зафиксировали социальную структуру общества. Попытка смены социальной структуры означала нарушение первого принципа управления и, согласно конфуцианским канонам, грозило нарушением гармонии во вселенной и служило причиной беспорядков. Наказание за это было соответствующим - смертная казнь. Как мы видим, разделение общества на ранги и сословия было не только закреплено законом, но и научно обосновано.

"Конфуцианство послужило основой этических норм, а также принесло с собой в общество уважение к государству и власти, иерархическое корпоративное сознание, а также черты национального характера. Связанные с групповым типом поведения. Они охватывают всю сферу социального поведения японцев".

Необходимо отметить, что даже в период своего наибольшего распространения в Японии, конфуцианство по прежнему оставалось системой, в силу своей сложности, доступной ограниченному кругу лиц. Для основной массы японцев определяющими факторами их духовной жизни оставался синто-буддийский синкретизм. Конфуцианство же, хотя и активно распространялось властями, по прежнему оставалось элитной системой и мало затрагивало широкие слои населения. Тем не мене, именно конфуцианство, точнее его японский вариант, служило обоснованием и определяло основные направления политики сёгуната, в том числе социальные, и методы ее проведения.

Политика по отношению к феодальной аристократии и дворянству. Императорский двор и аристократия.

Феодальная аристократия (кугэ) во главе с императором (тэнно) формально находились во главе привилегированного сословия (си), куда также входили военная феодальная знать - даймё, во главе с сёгуном, и служилое дворянство. Родовая знать была изолирована от участия в политической жизни Японии еще в XII веке, с установлением первого сёгуната Минамото. В XII веке к власти пришло военное сословие - буси и император потерял реальную власть на очень продолжительное время.

Проблема взаимоотношений сёгуна и императора в период Эдо довольно слабо освещена в нашей литературе. "Эпоха Токугава в истории института императорской власти оказалась самой сложной для изучения. В какой-то мере это обусловлено своеобразным положением двора, когда полная его отстраненность от реальной политической власти не означала потери общественной значимости". Многие исследователи в своих работах так или иначе касаются положения императорского двора в эпоху Токугава, особенно это относится к общим работам по истории Японии, а также к исследованиям по японской культуре. Тем не менее, специальные работы, исследующие эту довольно сложную проблему отсутствуют. Видимо это связано с ограниченным количеством источников, так как сёгуны Токугава прилагали все усилия для того, чтобы оградить императора от участия в реальной политической жизни общества. Главными источниками по этой проблеме являются: "Правила для императорского двора", изданные в 1615 г., а также "Стостатейные установления Токугава" - завещание Токугава Иэясу, дополненное его преемниками, в основном Хидэтада и Иэмицу.

С приходом к власти Токугава Иэясу, перед ним встала проблема - как ограничить притязания киотоского двора на участие в политической жизни Японии и при этом не уронить достоинства символа единства нации - императора. Для борьбы с императором и его двором не подходили методы, которыми сёгун пользовался при борьбе с крупнейшими даймё, основанные на превосходстве сёгуна в военной силе. Грубые методы для ограничения и окончательного отстранения императора от участия в политической жизни не подходили, так как формально император, как потомок великой богини Аматэрасу, занимал в иерархии японского общества гораздо более высокое положение , чем сёгун и, опять же формально, сёгун мог занять свой высокий пост только испросив на то высочайшее разрешение императора. О том, чтобы устранить императорский двор вообще не могло быть и речи, так как это означало грубейшее нарушение традиции. Сделать это означало оттолкнуть от себя всех своих сторонников, а за этим, естественно, следовала мгновенная потеря власти.

"Невозможность обойтись без императора объяснялась традиционным положением тэнно как верховного священнослужителя синтоистского культа".

Только император мог обращаться от имени всех японцев к верховным богам синтоистского пантеона, происхождение от которых позволяло императору общаться с Аматэрасу и духами предшествовавших тэнно. Это делало его высшим и незаменимым авторитетом в области духовной жизни страны и традиционной культуры. Согласно традиции только император обладал знанием "пути богов" и это знание не давало всей стране отклониться с этого пути. это обстоятельство и использовали сёгуны Токугава. Надо было как-то обосновать причину военного правления в мирное время и обоснование было найдено. Так как император являлся японским сакральным символом и был занят общением с богами, Токугава объявили, что император препоручил всю власть в области административного управления, военного строительства и внешних сношений сёгуну, а сам был занят более возвышенными, сакральными и духовными, функциями.

"По той же причине, по которой Солнце и Луна совершают свой путь, император обязан сохранять свое сердце нетронутым. Поэтому он обитает во дворце, как на небе... Сёгун исполняет все государственные повинности и не нуждается при отправлении государственных дел в разрешении императора".

Таким образом определился круг обязанностей каждого из правителей - император, сохраняя свое сердце нетронутым, а дух незамутненным, исполнял высшие сакральные функции, оберегая японский народ от гнева богов; сёгуну же надлежало хорошо исполнять свои обязанности по управлению страной и поддержанию спокойствия и мира. Кроме того, одной из главных обязанностей сёгуна являлась охрана императорского дворца и его обеспечение.

 "Получение сёгуном 8 млн.100 тыс. коку предназначены на всестороннее обеспечение Высочайшего запретного двора и его охранения".

Таким образом весь доход сёгуна принадлежал императору. Реально же император получал от сёгуна небольшое содержание. Сведения в литературе приводятся самые противоречивые. Размер содержания колеблется от 40 тыс. до 150 тыс. коку. Видимо в зависимости от поведения императора и его окружения содержание могло меняться в ту или иную сторону.

При этом сёгуном всячески подчеркивалось его подчиненное положение по отношению к императору. Особенно не допустимо для военного правителя небрежение в преклонении перед троном. Подобного нарушения ритуала в отношениях государя и подданного не могло быть ни в коем случае.

"Кичиться военной мощью - значит выказывать небрежение Императорскому трону, а нарушение ритуала в отношениях Неба и Земли, государя и подданного - недопустимо".

В свою очередь, император должен был сохранять свою "благую силу" и этим оберегать Японию от несчастий, в случае же беспорядков в государстве вся вина ложилась на сёгуна. "Напасти десяти тысяч стран равно сводятся к недобродетельности футоку (дэ) монаршего трона; не покой Поднебесной всегда сводится к бесталанности сёгуна". Таким образом, функции двух правителей Японии были как бы разделены, причем разделены так, чтобы они не накладывались друг на друга и не пересекались. Что же должен был делать император, чтобы "сохранить свое сердце нетронутым"? Правила для императорского двора прямо говорят об этом: "Для императора науки составляют главное. Не изучив наук, нельзя познать древности; не зная древности, нельзя поддерживать в стране спокойствие... для того, чтобы понять, как править, надо постичь искусство письма и много читать... Японские стихи слагали всегда, еще со времен императора Коко (885 - 888), и хотя составление их нельзя считать важным занятием, тем не менее оно вошло в обычай и отбросить этот обычай нельзя. Изучению наук нужно уделять особенно много внимания". Таким образом, главным занятием императора являлись науки и изящные искусства.

Однако, потеряв политическую активность, императорский двор не утратил общественной значимости. Занимаясь науками, император овладевал "наукой управлять" - то есть он изучал священные синтоистские книги, сочинения конфуцианцев. Главным для императора было знание этикета придворных церемоний, ритуала. Именно через ритуал император общался с богами и предками, и "именно правильное отправление ритуала обеспечивало, согласно традиционным представлениям, следование пути, предначертанному богами Японии, гармоничное и спокойное развитие общества".

Однако, само по себе разделение функций императора (как символа единства нации и залога гармоничного развития общества) и сёгуна (как реального правителя) еще не означало полного устранения императора и аристократии из политической жизни страны. Это связано с тем, что у императора имелись возможности, не вмешиваясь в политическую жизнь лично, влиять на события в стране опосредованно, изменяя баланс сил в обществе. Сёгуны Токугава, как опытные политические деятели, мастерски владеющие искусством политической интриги хорошо понимали это и своими действиями стремились окончательно запереть императора в его дворце в Киото. Первые шаги в этом направлении сделал Токугава Иэясу. С самого начала XVII века император был лишен экономической независимости. Как уже было сказано выше, императорский двор получал от сёгуна содержание, размер которого точно не установлен и видимо мог меняться в зависимости от различных обстоятельств. Гальперин А.Л. утверждает, что "императорский дом и кугэ владели землей в 120 - 140 тыс. коку" . У других авторов сведений о земельных владениях императорского двора я не обнаружил. Доступные мне источники также ничего об этом не говорят.

Прежде чем перейти к рассмотрению комплекса мер, направленных против императорского двора с целью упрочения власти сёгуна, я считаю необходимым остановиться на характеристике тех, против кого собственно были направлены эти меры, то есть на киотоской аристократии. Гришелева Л.Д. характеризует этот социальный слой как "самый загадочный и ускользающий от сколько-нибудь конкретного анализа социальный слой феодальной Японии" . Неизвестно сколько их было в период Токугава, каков был их доход, уровень жизни, каковы реальные функции в жизни общества токугавской эпохи. Установления Токугава, подробно регламентирующие жизнь воинского сословия Японии, не упоминают кугэ ни в одной из статей. Тем не менее, этот слой, состоящий из высокообразованных людей сыграл значительную роль в формировании японской национальной культуры. Аристократия во главе с императором была хранителем традиционной японской культуры, древних ритуалов и обрядов. Можно сказать, что императорский двор представлял собой особый мир, живший по своим, отличным от остального общества законам. При дворе в Киото главным мерилом достоинства и преуспевания была близость к императору. По этому признаку двор подразделялся на несколько категорий. От этого же зависело продвижение по служебной лестнице (внутри императорского двора, разумеется).

Император мог быть избран из четырех ветвей императорской фамилии: Фусими, Кацуро, Арисугава и Каннин. Представители этих фамилий именовались синно. Поскольку их число быстро возрастало, а вместе с этим росло и число возможных претендентов на трон, некоторых из них сёгунат обязывал становиться бонзами. Всего было 13 буддийских храмов, где настоятелями были принцы крови. Последние лишались придворных рангов и снимались с придворного довольствия. Браки между знатными придворными и членами императорской семьи привели к тому, что почти все семьи придворной аристократии находились в прямом или косвенном родстве с императором.

Система придворных рангов была установлена в VIII веке кодексом Тайхорё и, в связи с консервацией императорского двора сегунами, оставалась неизменной до реформации Мэйдзи. Всего для придворных существовало восемь рангов, с добавлением вступительного (начального), со множеством подразделений на ступени и степени, в общей сложности дававших около 30 градаций.

Придворную элиту составляли обладатели первых 3-х рангов и ряд обладателей 4-5-го рангов. В разное время их насчитывалось от 30 до 100 человек. Присвоение ранга позволяло подняться по служебной лестнице и стать ближе к императору. Так обладатели 1-3-го рангов и ряд обладателей 4-5-го рангов имели право личной аудиенции у императора. Императором давались первые 5 рангов, ранги с 6 по 8 распределялись императорским правительством (дадзёнагон) и утверждались императором. Распределение рангов и было одним из главных занятий дадзёнагон.

За редким исключением обладатели 1-3-го рангов занимали все высшие должности при дворе:

Обладатели 4-5-го рангов были чиновниками при министрах, начальниками и офицерами охраны императора, руководителями различных отделов.

Структура, подобная этой, требовала больших материальных затрат. Состояние двора зависело от суммы, которую он получал от сёгуна. Придворные не имели своих земель и им выплачивалось содержание в соответствии с их рангом и положением. Это рождало стремление подняться как можно выше в иерархии императорского двора, что в свою очередь порождало массу интриг. Однако, в 1615 году подобное времяпрепровождение было запрещено Правилами для императорского двора. Придворным настоятельно рекомендовалось сосредоточивать свои усилия на науках и стихосложении. Размер содержания придворных не был четко фиксирован и выражался в долях от общей выплаты. Ухудшение материального положения двора означало сокращение выплат всем придворным. Таким образом, сёгун держал в своих руках мощный рычаг воздействия на аристократию.

Очень трудно даже примерно прикинуть общее число придворных и их уровень жизни а период токугавского сёгуната. Как уже было сказано, выплата императорскому двору колебалась от 40 тыс. до 150 тыс. коку в год.. В связи с этим можно очень приблизительно вывести количество придворных. Если брать в среднем содержание 100 коку в год, то при выплате в 150 тыс. коку число придворных составит около 1500 человек. Если же выплата составляла 40 тыс. коку - 400 человек. Но, так как придворные получали определенную долю от содержания двора, а доли у всех были разные, то даже примерный подсчет числа придворных становится проблематичным. В любом случае ни о какой роскоши при дворе императора речи быть не могло. Тем не менее получить придворный титул было очень почетно. Тоётоми Хидэёси имел должность кампаку, а Токугава Иэясу был у-дайдзин. Соответственно, оба военных диктатора имели высшие придворные ранги. Используя престиж аристократии делали себе хорошую рекламу и киотоские торговцы. "Кугэ были бедными, но очень престижными покупателями". Вполне естественно, что сёгуны Токугава использовали императора и его окружение с целью поднятия престижа собственной власти. По велению сёгуна придворные ранги давались наиболее знатным самураям из его окружения и во время торжественных церемоний они появлялись в императорском дворце в одеждах придворных аристократов соответствующих их рангу. Кроме того сёгуны Токугава активно использовали религиозный авторитет императора в синтоизме для укрепления собственного престижа.

Еще Ода Нобунага возродил использование синтоизма для освящения политической власти, объявив себя живым богом. Тоётоми Хидэёси после смерти также был возведен императором в сан синтоистского божества. Что же касается Токугава Иэясу, то он также пожелал стать после смерти божеством - охранителем семейного очага. Однако для того, чтобы обожествление получило общественное признание, необходима была санкция императора.

"В 1616 году император санкционировал посмертное имя Иэясу - Тосё дайгонгэн (великое воплощение солнечного сияния Востока) и приобщил его к лику синтоистских богов".

Как говорилось выше, император мог влиять на обстановку в стране косвенными путями. Особенно это касалось периода до 1615 года, когда власть Токугава в стране еще не окрепла. В этот период Иэясу еще оказывал знаки внимания и проявлял свое почтение императору, улучшая его материальное положение, тем самым начав политику полного подчинения императорского двора. Однако "по мере укрепления власти, Токугава все меньше считались с Киото". Первоначально двор был в оппозиции к сёгуну и пытался изменить баланс сил в стране давая даймё, враждебным дому Токугава, придворные титулы, однако в 1615 году подобная практика была пресечена. Статья 7 Правил для императорского двора запрещала присваивать военным те же звания, что и придворной аристократии. Впредь подобные звания давались только по представлению сёгуна и, разумеется, только его ближайшим вассалам. Кроме того, одним из первых мероприятий Иэясу по подчинению киотоского двора было введение новой должности - кё-сёсидай. Чиновник, исполняющий эту обязанность, занимал очень высокое положение при дворе сёгуна и подчинялся непосредственно ему. Формально кё-сёсидай должен был наблюдать за общественным порядком в Киото, но главной его обязанностью было наблюдение за императорским двором. По своему положению он находился гораздо ниже, чем кугэ высших рангов, однако власть его была такова, что он мог отправить в ссылку любого из придворных. Тем не менее ни одного случая ссылки аристократов высших рангов не зафиксировано. Видимо сёгунат предпочитал не вступать в ненужный конфликт с императорским двором, ограничиваясь угрозой применения наказания. До 1615 года произошел лишь один серьезный конфликт, при разрешении которого сёгун применил силу: а 1611 году был отправлен в отставку император Гоёдзэя.

Однако новый император не оказался более покладистым. Возможно именно тогда Иэясу пришел к выводу, что для успешной борьбы с этой оппозицией необходима тщательная изоляция императора и его двора. В период становления сёгуната Токугава главная опасность заключалась в том, что противники сёгуната могли объединиться вокруг Киото, сделав императора символом борьбы против Токугава. В дальнейшем такая опасность сохранялась, поэтому Токугава запретили даймё, под страхом смертной казни, посещать Киото без разрешения сёгуна. В противном случае действия даймё расценивались как государственная измена.

Кроме связи с даймё у императора были глубокие и прочные связи с буддийским духовенством, храмами и монастырями. Символом духовной власти императора в буддийских храмах считалось право императоров назначать настоятелями наиболее важных храмов представителей высших слоев буддийского духовенства, которое носило фиолетовые рясы. Хотя политическое значение крупных буддийских монастырей после разгрома их Тоётоми Хидэёси резко упало, буддийское духовенство продолжало оставаться значительным фактором в общественно-политической жизни Японии. Токугава сначала ограничили, а затем и вовсе отменили это право императора.

"В 1627году был издан указ Бакуфу, признававший недействительными императорские санкции и сегун захватил это право императора".

Таким образом, императорские указы прямо признавались ниже указов сёгуна, и двору отныне запрещалось принимать какие бы то ни было решения относительно назначений буддийского духовенства. Некоторые настоятели восприняли эти действия как грубое нарушение суверенных прав монастырей и отказались подчиниться, за что были казнены. Этот эпизод получил название сий дзикэн ("инцидент с фиолетовыми рясами"). Инцидент вызвал ряд протестов со стороны крупных мыслителей и священников того времени. В начале XVII века Токугава Иэясу  уже начал вырабатывать правительственную концепцию относительно места буддийских монастырей и священников в обществе и государственной системе. Уже делались первые шаги по созданию иерархической структуры "сёгунат - буддийские храмы - массы", императору в этой структуре не было места. Кроме того, через разрыв императора с буддийским духовенством была подорвана возможность поддержания в массах авторитета императора через буддийские храмы. Не смотря на все попытки, подорвать авторитет императора, как главы синтоистского культа, сёгунам не удалось. Третий сёгун Иэмицу добился от императора присвоения храму Тосёгу в г. Никко, посвященному Иэясу, высшего титула "Мия" и этим как бы уравнял храм Тосёгу с храмом Исэ. Кроме того с 1646 года на ежегодные празднества в Тосёгу стал направляться посланник императора.

"Токугава стремились превратить храм Тосёгу в религиозный центр страны. Во всех княжествах были открыты филиалы храма Тосёгу".

Однако новый культ образовать не удалось, так как Токугава не могли, в отличие от императора, возводить свою генеалогию к высшим синтоистским божествам, хотя и вели свою родословную от императора Сэйва.

Следующим шагом сёгунов по ограничению действий императора было введение своеобразного института заложничества. Многие принцы крови становились настоятелями буддийских храмов. Внешне это оформлялось как просьба сёгуна прислать члена императорской фамилии в качестве настоятеля секты Тэндай. "Покорнейше испрашиваю в сыны Божьи буддийской секты Тэндай лицо царственного рода... дабы сгинуло зло и было посрамлено насилие благодаря пребыванию представителя божественной династии в замке сёгуна". Этим действием решалось сразу несколько задач: сёгун в очередной раз подчеркивал свое подчиненное положение, получал принца крови в качестве возможного кандидата на престол, укреплял свой авторитет правителя в глазах основной массы населения.

Последней акцией сёгунов было заключение серии династийных браков между членами императорского дома и дома Токугава. В результате этого дом Токугава прочно породнился с императорским домом. Вершиной политики сёгуната по отношению к императорскому двору был конфликт в 1629 году сёгуна Хидэтада и императора Госиндзумо. В результате последний отрекся от престола в пользу внучки Хидэтада. Когда среди аристократии возникло недовольство, Иэмицу нанес очередной визит, который, согласно Установлениям сёгуны должны были наносить ежегодно , в сопровождении отряда из 30 тысяч человек. Одновременно было увеличено пожалование. Так методом "кнута и пряника" сёгун Иэмицу устранил, не прибегая к насилию, одну из последних вспышек недовольства в Киото.

Таким образом, в XVII веке сложилась своеобразная политическая система, которую можно назвать двоевластием. Во главе духовной жизни страны стоял император - Сын Неба, потомок богов, хранитель традиционной культуры; государством управлял сёгун - военный диктатор, опиравшийся на большую армию и разветвленный государственный аппарат. Сёгун не мог устранить императорский двор, так как, согласно традиции, династия императора была абсолютно сакральна и не подлежала смене. Пойти против традиции не осмелились даже Токугава. В связи с тем, что вокруг императорского двора могли объединиться недовольные режимом Токугава, использовав авторитет императора как символ сопротивления, сёгуны были вынуждены проводить политику, направленную на подчинение и изоляцию императора и аристократии от всех сфер общественно-политической жизни страны. С этой целью был разработан комплекс мер, которые, в совокупности с экономической зависимостью двора от сёгуна и военным могуществом сёгуната, позволили Токугава добиться своей цели, то есть полного подчинения и изоляции двора в течение первых десятилетий XVII века. Были применены следующие меры: в Киото был учрежден пост кё-сёсидай; император был оторван от буддийского духовенства; даймё было запрещено посещать Киото без разрешения сёгуна; сёгун держал в Эдо в качестве заложника принца крови; был заключен ряд династических браков, позволивших Токугава породниться с домом императора.

Императорский двор также не избежал регламентации, которая затронула все слои населения. Занятия и даже одежда императора и придворных были тщательно регламентированы Правилами для императорского двора.

При этом сёгун продолжал оставаться верным вассалом императора и каждый новый сёгун, согласно установлениям, должен был испрашивать высочайшее разрешение императора, чтобы занять свой пост.