Стивен
Тёрнбулл. Самураи.
Военная история
ГЛАВА
VIII СВЯТЫЕ И САМУРАИ
Темой этой
главы будет воссоединение Японии, предприятие главным образом
военное, которое повлекло за собой радикальные изменения в статусе,
организации и вооружении самураев. Освоение новых видов оружия
сыграло значительную роль в событиях, которые привели к объединению
страны.
В 1542 или в 1543 году китайская джонка, на которой плыли три
португальских торговца, была снесена с курса ураганом и прибита
к берегам острова Танэгасима у берегов южного Кюсю. Эти три путешественника
были первыми европейцами, ступившими на землю Японии. И хотя их
вид и странная одежда возбуждали любопытство, то, что действительно
восхитило японцев, было имевшееся у них огнестрельное оружие.
Один свидетель вспоминает:
"В руках они держали нечто в два или три фута длиной, снаружи
прямое, с отверстием внутри, сделанное из тяжелого материала.
Сквозь него проходит отверстие, которое, однако, с одного конца
закрыто. А сбоку есть другое отверстие, которое служит для прохождения
огня. Его форму нельзя сравнить ни с чем, что я знаю. Чтобы использовать
это, наполните его порохом и маленькими свинцовыми шариками, установите
маленькую белую мишень на берегу, возьмите эту вещь в руки, примите
стойку и, закрыв один глаз, поднесите огонь к отверстию. Шарик
попадет прямо в цель. Взрыв напоминает вспышку молнии, а грохот
выстрела подобен грому".
Очень даже возможно, что японцы были знакомы с примитивными китайскими
"ручными пушками" того времени. Следует вспомнить, что
в 1274 г. монголы обстреливали их предков разрывными бомбами.
Но оружие, привезенное португальцами, было, несомненно, первым
настоящим огнестрельным оружием, которое попало в их страну. Оно
принадлежало к тому типу, который мы называем аркебузой, или фитильным
ружьем. Оно было достаточно легким, чтобы целиться из него без
опоры (сошки), которая применялась для более тяжелого мушкета.
Потенциальные возможности нового оружия были оценены немедленно.
Как мы знаем из предыдущей главы, это было исключительно воинственное
время, и потребности момента подняли японскую технологию до такого
уровня, что она могла справиться с этим новшеством. С точки зрения
и психологии, и технологии аркебузы прибыли как раз вовремя. После
месячного курса обучения даймё Танэгасима, который происходил
из рода Симадзу, приобрел два экземпляра за огромную сумму денег
и отдал ружья своему главному кузнецу-оружейнику, чтобы тот их
скопировал. Некоторые технические проблемы того сперва озадачили:
например, как закрыть задний конец ствола; однако несколько месяцев
спустя, когда на Танэгасима зашло португальское судно, он отдал
свою дочь за несколько уроков оружейного дела, и вскоре его мастерская
стала выпускать продукцию, ничем не уступающую европейской. Технология
быстро распространилась, и через несколько лет кузнецы стали ездить
с Хонсю на Кюсю, чтобы учиться искусству изготовления ружей.
Японская аркебуза приводилась в действие посредством тлеющего
фитиля, который поджигал порох. Фитиль, пропитанный шнур, закреплялся
на серпентине, S-образном рычаге. Когда стрелок нажимал на спусковой
рычаг, тлеющий фитиль опускался к запальному отверстию, закрывавшемуся
плотной медной крышкой во избежание несчастных случаев. Процесс
забивания пороха и пуль в ствол не представлял особых проблем
с точки зрения безопасности, но укладка более мелкого затравочного
пороха на полку, очевидно, требовала удаления фитиля на достаточное
расстояние. Не совсем ясно, как это делалось. На некоторых иллюстрациях
изображен аркебузир с отрезком фитиля, обмотанным вокруг руки,
но это мог быть запасной фитиль, поскольку для того, чтобы пользоваться
ружьем в течение дня, требовалось около двух метров фитиля. Некоторые
мушкеты имели отверстие в ложе, через которое пропускался фитиль.
Благодаря традиционному японскому таланту подражания и совершенствования
был сделан ряд нововведений. Изготавливались лакированные футляры,
чтобы ружья, когда ими не пользуются, оставались сухими. Одним
из наиболее странных усовершенствований, которое, вероятно, относится
к XVII веку или позже, был водонепроницаемый щиток для запального
отверстия.
Аркебуза имела несколько основных недостатков. Процесс перезарядки
требовал времени, и она стреляла не так точно, как лук. Тем не
менее Такэда Сингэн в 1555 г. приобрел 300 мушкетов, а в 1571
г. отдал следующий приказ своим командирам:
"Отныне ружья станут самым важным оружием. Посему сократите
количество копий [в ваших войсках], и пусть самые способные воины
имеют ружья. Кроме того, когда вы собираете солдат, проверяйте
их в стрельбе на меткость и требуйте, чтобы отбор [аркебузиров]
производился в соответствии с результатами [вашей проверки]".
Еще одна причина популярности аркебузы связана с изменением социального
состава японских армий. Мы уже отмечали, что перед монгольскими
вторжениями искусство стрельбы из японского лука пришло в упадок,
а его боевой потенциал снизился. Одновременно с увеличением численности
армий и введением более разнообразного вооружения низшие классы
стали играть в них все более заметную роль. В то время как для
обучения стрельбе из лука и наращивания мускулов требовалось несколько
лет, крестьянина можно было всего за несколько дней научить стрелять
из аркебузы с той меткостью, которой позволяет достичь это оружие.
Короче говоря, аркебуза была идеальным оружием для асигару. Это
не значит, что им всем немедленно выдали аркебузы, поскольку первоначально
это дорогое оружие рассматривалось как один из престижных атрибутов
воина-самурая.
Симадзу Такихаса принадлежит честь быть первым военачальником,
который в гневе выстрелил из аркебузы. Это было в 1549 г. Такэда
Сингэн и Уэсуги Кэнсин использовали их во время своих неоднократных
сражений при Каванакадзима, а войска Мори стреляли из них по Суэ
при Миядзима, однако какое-то время аркебузы оставались лишь полезным
дополнением к вооружению самураев и никто из вышеперечисленных
способных военачальников не сумел по-настоящему оценить потенциал
огнестрельного оружия. Прошло тридцать лет после того, как аркебузы
вошли в употребление в Японии, прежде чем один полководец нашел
наиболее эффективный способ использования большого числа этих
не очень точно бьющих ружей - открытие, которое, как мы увидим,
немало содействовало делу воссоединения страны.
Объединение Японии сводится по сути дела к истории трех человек.
Все они родились один за другим в течение восьми лет. Все они
начали свою карьеру как храбрые самураи, а закончили как государственные
деятели. В конце XVI века все трое сражались и бок о бок, и один
против другого.
Эти трое были: Ода Нобунага, родившийся в 1534 г., Тоётоми Хидэёси
(1538) и Токугава Иэясу (1542). В предыдущей главе мы рассмотрели,
как упадок сёгуната Асикага позволил нескольким сильным военачальникам
основать по всей Японии практически независимые государства. Более
чем вероятно, что такие люди, в особенности Ходзё и Такэда, лелеяли
тайные замыслы повторить деяния Асикага Такаудзи, двинуться на
Киото и либо основать новый сёгунат, либо взять под контроль марионеточного
сёгуна. Однако за прошедшие два века ситуация настолько изменилась,
что подобные действия уже не имели бы смысла, поскольку покинь
один из них родную провинцию, это неизбежно дало бы возможность
соседу напасть на нее. Если, например, Ходзё двинулся бы на Киото
со всеми силами, которые для этого необходимы, то Такэда Сингэн
вошел бы в Сагами. Пока Сингэн был бы в Сагами, Уэсуги Кэнсин
мог бы двинуть войска на Каи. На самом же деле большинство военачальников
были слишком заняты тем, чтобы следить друг за другом или сражаться
друг с другом, чтобы думать о нападении на столицу. Сложись все
по-другому, Такэда Сингэн оказался бы способным править Японией
не хуже, чем он управлял провинцией Каи. Но, по иронии судьбы,
мантия героя-завоевателя упала на плечи молодого, менее известного
военачальника по имени Ода Нобунага.
Ода были землевладельцами в провинции Овари. Между 1530 и 1539
гг. благодаря знакомому нам теперь процессу гэкокудзё они стали
хозяевами всей провинции. В 1551 г. молодой Нобунага унаследовал
растущие владения своего отца. Поскольку ему было только семнадцать
лет, он столкнулся с сильной оппозицией со стороны других членов
клана. Ей он противостоял с той жестокостью, которая в дальнейшем
стала одной из основных черт его характера. В том же году, когда
Нобунага унаследовал свое состояние, еще один молодой человек
приступил к созданию собственной карьеры. Тоётоми Хидэёси тоже
был родом из Овари, но родился в крестьянской семье. Еще юношей
он бежал из храма, куда родители-крестьяне пристроили его в надежде,
что он станет священнослужителем, и вступил в ряды армии местного
магната в качестве асигару. Однажды господин доверил ему некоторую
сумму денег. Он украл их, приобрел доспехи и оружие и присоединился
к войску Нобунага, опять-таки в качестве асигару. Это было в 1558
г. У Нобунага было чутье на талантливых людей, и последующее повышение
Хидэёси по служебной лестнице не сравнимо по скорости ни с одной
самурайской карьерой за всю историю Японии.
В 1558 г. произошла первая битва, в который участвовал третий
член нашей триады. Токугава Иэясу был семнадцатилетним самураем
на службе у Имагава Ёсимото, который владел Микава, Тотоми и Суруга
- провинциями, расположенными по дороге Токайдо вслед за Овари,
где правил Ода. Обладание этими провинциями делало Имагава равным
по положению таким магнатам, как Ходзё, Уэсуги и Такэда, однако
ему не хватало их военного и административного таланта. Первая
битва, где Токугава Иэясу сражался за Имагава, велась против Ода
Нобунага. Иэясу атаковал одну из крепостей Нобунага, поджег ее,
а затем задал жару и Нобунага, когда тот попытался взять ее обратно.
В 1960 г. Иэясу вновь озадачил Нобунага, когда, везя припасы в
принадлежавшую Имагава пограничную крепость Одака, он совершил
отвлекающий маневр и ввел Нобунага в заблуждение. Невероятная
самоуверенность Иэясу привлекала Имагава, который претендовал
на большее, ибо Имагава суждено было стать первым полководцем,
попытавшимся захватить Киото. Его тыл был хорошо защищен, поскольку
Суруга отделена от Сагами, где правил Ходзё, горами Хаконэ, а
в то время, на которое была намечена кампания, Ходзё Удзиясу был
занят войной с Уэсуги Кэнсином. Имагава выступил в поход в июне
1560 г., собрав 25 000 самураев из всех своих трех провинций.
Только три провинции отделяли его от Киото, и первой была Овари.
Ставка Ода Нобунага находилась в крепости Киёсу, близ современного
города Нагоя. 22 июня 1560 г. он получил сообщение, что одну из
его пограничных крепостей, Марунэ, взял на рассвете штурмом Токугава
Иэясу. Атака Иэясу была проведена быстро и энергично, он эффективно
использовал концентрированный аркебузный огонь. Несколько часов
спустя пала другая пограничная крепость, не оставив ничего между
двадцатипятитысячным войском Имагава и маленькой армией Нобунага
в Киёсу. К изумлению своих советников, Нобунага решил атаковать
противника. Численность его войска не превышала 2000 человек,
однако при соотношении сил один к двенадцати он все же выступил
из Киёсу, напевая какую-то мелодию, и казался совершенно беззаботным.
Разведчики Нобунага донесли, что Имагава дал отдых своим войскам
в местечке под названием Дэнгаку-хадзама, около небольшой деревни
Окэхадзама. Эту местность Нобунага знал хорошо. Дэнгаку-хадзама
- узкое ущелье, при благоприятных условиях - идеальное место для
неожиданного нападения. Разведчики добавили, что воины Имагава
празднуют победу и пируют, в то время как Ёсимото осматривает
отрубленные головы. Нобунага двинулся к лагерю Имагава и занял
позицию неподалеку. Ряд знамен и чучела солдат, сделанные из соломы
и лишних шлемов, производили впечатление большой армии, в то время
как настоящее войско Ода двинулось в обход форсированным маршем,
чтобы зайти Ёсимото в тыл. Удача и погода благоприятствовали Нобунага,
ибо в середине дня душная жара сменилась сильной грозой. Пока
самураи Имагава укрывались от дождя, Нобунага развернул свои войска,
и когда гроза кончилась, они атаковали врага в ущелье. Атака была
столь неожиданной, что Ёсимото подумал, что это началась драка
между его людьми. Он понял, что это атака Нобунага, только когда
на него налетели два вражеских самурая. Один нацелил на него копье,
которое Ёсимото парировал мечом, но второй снес Ёсимото голову
своим клинком
|
